Хаято обещал вернуться до полуночи. Это «до» у него способно растягиваться от двух часов до пяти минут. Зависит от того, сколько у него дел. Хаято всегда ставит дела на первое место, и Хару уже привыкла к такому положению дел. А золотой шарик лучше повесить левее… До полуночи еще достаточно времени, но она чувствует, что он снова опоздает. Или знает? Ей иногда кажется, что она знает, как поступит Хаято даже лучше, чем он сам. Что разозлится, если она не станет заботиться о своей пустяковой царапине – порезала палец, пока готовила. Что нахмурится, проворчит что-нибудь, если она будет говорить о чем-то романтичном. Вроде ужина вместе при свечах, подарках, омеле и украшении елки. Это он не то, чтобы злится, просто Хаято к такому не привык. И подарки он дарит обычно так, чтобы или не давать из рук в руки, или как-нибудь так сунет, что сама чуть не упадешь в обнимку с коробкой. И глаза в сторону отводит. И делает вид, что ему совершенно все равно, нравится тебе подарок или нет. Правда, если не нравится, вот тут уже снова злится. Один раз даже выкинул тот злополучный букет, на который Хару имела несчастье пожаловаться – ну что поделать, не нравятся ей лилии. Потом подсолнухи притащил. Целую охапку. И смотрел так многозначительно, мол, если и эти не понравятся, я за себя не отвечаю. Подсолнухи Хару понравились, поэтому Хаято больше не злился. Она подтащила к елке стул – сама до верхних ветвей не дотянулась бы. А когда-то они вместе наряжали. На прошлое Рождество, у него тогда было свободное время, и елка приоделась за неделю до праздника. Правда, на само Рождество Хаято опоздал. А Новый Год Хару встречала уже с ним, в больнице. Глупый-глупый Хаято, нельзя так бездумно соваться в такое опасное место. До того года она желала всякие глупости. Вроде вечной любви или совместной поездке в Италию. Сейчас – только чтобы вернулся. Только чтобы всегда возвращался.
До полуночи всего полчаса, елка почти наряжена. Хару балансирует на краешке стула, рассматривая свое выпуклое отражение в блестящих золотых шариках. На столике лежит звезда и еще несколько игрушек. Игрушки она развесит сама, ей не сложно, даже если придется вытягиваться на этом стуле на цыпочках, стараясь дотянуться до нужной ветки. Она бы и до макушки дотянулась, она бы смогла. Только не хочется. Может, потому что в прошлом году они эту звезду вешали вместе. Хару сидела у него на плечах – лестницу еще доставать надо было, и Хаято ворчал, чтобы она делала это побыстрее, а то у него позвоночник сломается. Тяжелая мол, слишком тортов много ест. Может, потому что эта звезда почти как обещание – она сама не знает, почему, просто чувствует так. Хару вообще многое чувствует. Как и то, что Хаято снова опоздает. - Не дай Бог, пропустит и это Рождество! – вздыхает девушка, поправляя игрушки. Это делать совсем не обязательно, потому что у каждой уже свое место, и елка кажется блестящей и яркой. Просто Хару кажется, что если она будет наряжать ее до самого прихода Хаято, и он поможет ей повесить звезду, будет как будто они наряжали ее вместе. Как обещание – что в следующем году они сделают это снова. Только на часах уже без пяти, а его все нет и нет. Может, и вовсе не придет. Может, опять Новый Год в больнице, ночь у реанимации, заплаканные глаза и сочувственные взгляды друзей. Виноватые взгляды. Не досмотрели, не защитили. Хаято их никогда не винит, поэтому Хару тоже. Он говорит, что сам выбрал этот путь, что по-другому жить не может. Хару иногда хочется, чтобы они могли жить по-другому. Чтобы у нее не дрожали пальцы, когда она достает из коробки гирлянду – а что с ним там? Чтобы ей не нужно было смахивать непрошенных слез – а вдруг не придет? Чтобы не коситься на духовку с курицей и гадать – остынет она до его прихода или нет? Чтобы не нужно было так за него бояться и так его ждать – каждый раз как в последний. Но Хаято сам выбрал свою жизнь, а Хару сама его выбрала. И Рождество это, кажется, все-таки встретит одна. Или нет – в дверь звонят, а у нее на секундочку замирает сердце. Хару бежит так быстро, что чуть не поскальзывается на паркете, цепляется за ручку двери, скорее бежит открывать. Нет, прежде, как обычно, заглядывает в глазок, переводит дыхание, смотрит на то, что показывает камера – Хаято иногда такой параноик, когда дело касается безопасности… В камеру смотрит мальчик из доставки, и сердце у Хару как будто останавливается. В руках у мальчика букет из подсолнухов, до Рождества осталось меньше минуты, а Хаято опять не придет. И от этого так больно, что она бы начала плакать, но вначале надо забрать букет. - Привет, - усмехается «мальчик из доставки», стягивая кепку, когда она открывает дверь. Хару непонимающе смотрит на него, и пальцы, сжимающие дверную ручку, дрожат. - Сюрприз, - поясняет «мальчик» и по-хозяйски оттесняет ее в сторону, на ходу стягивая спецовку и разуваясь. Хару машинально тянет дверь на себя, щелкает замком. Даже не смотрит на нее – куда уж смотреть-то, когда… - Ну, чего стоишь? – интересуется Хаято, протягивая ей букет. В смысле, не протягивая, конечно, он вообще, кажется, так не умеет, сразу сует, чтобы ей оставалось только обнять его, уткнуться носом в заснеженные подсолнухи и смотреть на него круглыми глазами поверх цветов. Сюрприз, называется. И ведь хоть бы извинился, что опоздал! Полночь наступает, когда Хаято уже стал совсем самим собой и даже каким-то чудом успел умыться. А Хару до сих пор в прихожей, в обнимку со своими подсолнухами. У нее сюрприз, ей можно. - Да ладно тебе, - вздыхает мужчина, доставая из шкафа вазу и отбирая букет обратно. – Я же не опоздал. Видишь? – он кивает на гостиную, где надрываются часы. – Вовремя пришел. - Дурак ты, - обиженно выдает Хару. – Я думала… я… И в этот раз непрошенные слезы сдерживать не получается. Хаято не любит женские слезы. Он возится с букетом и не Хару совсем не смотрит. Или делает вид, что не смотрит, потому что в какой-то момент не выдерживает и, недовольно ворча, вытирает ей нос праздничными салфетками. Они, между прочим, совсем не для этого, но Хаято, кажется, совсем все равно. - Извини, - под нос себе фыркает он совсем не виноватым тоном. Хаято не умеет извиняться, Хаято привык, что он всегда прав. - Звезду… не повесила… - всхлипывая, выдавливает из себя девушка. – Я звезду не повесила. Хаято вздыхает, косится на елку так, будто это она во всем виновата – и в том, что он почти опоздал, и в том, что Хару плачет, и в том, что на столе места для букета с подсолнухами не найти. - Давай уже свою звезду. Хару стоит на полу и в одну секунду от него отрывается. Можно было бы подумать, что кто-то отключит гравитацию, тарелки со стола сейчас взлетят, рождественское печенье расплывется по комнате, и все то, что она так долго готовила, будет качаться в воздухе, портить им Рождество. Но с гравитацией все в порядке, рождественское печенье лежит на своем блюде, а у Хару в руках звезда, а сама Хару в руках у Хаято. - Вешай быстрей, - требует он, видя, что девушка снова вернулась в реальность. – Мы опаздываем. Он так выделяет это «мы», как будто Хару тоже опаздывает, и вообще они делают все это только из-за нее. А Хаято, конечно же, совсем не причем. Впрочем, она привыкла. Это ничего, что он почти опоздал. Что они почти опоздали. И курица все-таки остыла. И для букета на столе места совсем нет. Зато пришел, зато звезду они вешали вместе. Как обещание – что в следующем году сделают это снова, и снова, и снова. Только бы он всегда, всегда возвращался.
заказчик доволен, получилась очень по-рождественски, весьма атмосферно, ощущается домашний семейный уют и, конечно же, любовь <3 просьба раскрыться, чтобы расцеловать автора.
-
-
23.12.2011 в 21:40Хаято обещал вернуться до полуночи. Это «до» у него способно растягиваться от двух часов до пяти минут. Зависит от того, сколько у него дел. Хаято всегда ставит дела на первое место, и Хару уже привыкла к такому положению дел.
А золотой шарик лучше повесить левее…
До полуночи еще достаточно времени, но она чувствует, что он снова опоздает. Или знает? Ей иногда кажется, что она знает, как поступит Хаято даже лучше, чем он сам. Что разозлится, если она не станет заботиться о своей пустяковой царапине – порезала палец, пока готовила. Что нахмурится, проворчит что-нибудь, если она будет говорить о чем-то романтичном. Вроде ужина вместе при свечах, подарках, омеле и украшении елки. Это он не то, чтобы злится, просто Хаято к такому не привык. И подарки он дарит обычно так, чтобы или не давать из рук в руки, или как-нибудь так сунет, что сама чуть не упадешь в обнимку с коробкой. И глаза в сторону отводит. И делает вид, что ему совершенно все равно, нравится тебе подарок или нет. Правда, если не нравится, вот тут уже снова злится. Один раз даже выкинул тот злополучный букет, на который Хару имела несчастье пожаловаться – ну что поделать, не нравятся ей лилии.
Потом подсолнухи притащил. Целую охапку.
И смотрел так многозначительно, мол, если и эти не понравятся, я за себя не отвечаю. Подсолнухи Хару понравились, поэтому Хаято больше не злился.
Она подтащила к елке стул – сама до верхних ветвей не дотянулась бы. А когда-то они вместе наряжали. На прошлое Рождество, у него тогда было свободное время, и елка приоделась за неделю до праздника. Правда, на само Рождество Хаято опоздал. А Новый Год Хару встречала уже с ним, в больнице. Глупый-глупый Хаято, нельзя так бездумно соваться в такое опасное место.
До того года она желала всякие глупости. Вроде вечной любви или совместной поездке в Италию. Сейчас – только чтобы вернулся. Только чтобы всегда возвращался.
До полуночи всего полчаса, елка почти наряжена. Хару балансирует на краешке стула, рассматривая свое выпуклое отражение в блестящих золотых шариках. На столике лежит звезда и еще несколько игрушек.
Игрушки она развесит сама, ей не сложно, даже если придется вытягиваться на этом стуле на цыпочках, стараясь дотянуться до нужной ветки. Она бы и до макушки дотянулась, она бы смогла. Только не хочется. Может, потому что в прошлом году они эту звезду вешали вместе. Хару сидела у него на плечах – лестницу еще доставать надо было, и Хаято ворчал, чтобы она делала это побыстрее, а то у него позвоночник сломается. Тяжелая мол, слишком тортов много ест. Может, потому что эта звезда почти как обещание – она сама не знает, почему, просто чувствует так. Хару вообще многое чувствует.
Как и то, что Хаято снова опоздает.
- Не дай Бог, пропустит и это Рождество! – вздыхает девушка, поправляя игрушки. Это делать совсем не обязательно, потому что у каждой уже свое место, и елка кажется блестящей и яркой. Просто Хару кажется, что если она будет наряжать ее до самого прихода Хаято, и он поможет ей повесить звезду, будет как будто они наряжали ее вместе.
Как обещание – что в следующем году они сделают это снова.
Только на часах уже без пяти, а его все нет и нет.
Может, и вовсе не придет. Может, опять Новый Год в больнице, ночь у реанимации, заплаканные глаза и сочувственные взгляды друзей. Виноватые взгляды. Не досмотрели, не защитили. Хаято их никогда не винит, поэтому Хару тоже. Он говорит, что сам выбрал этот путь, что по-другому жить не может.
Хару иногда хочется, чтобы они могли жить по-другому.
Чтобы у нее не дрожали пальцы, когда она достает из коробки гирлянду – а что с ним там? Чтобы ей не нужно было смахивать непрошенных слез – а вдруг не придет? Чтобы не коситься на духовку с курицей и гадать – остынет она до его прихода или нет?
Чтобы не нужно было так за него бояться и так его ждать – каждый раз как в последний.
Но Хаято сам выбрал свою жизнь, а Хару сама его выбрала.
И Рождество это, кажется, все-таки встретит одна.
Или нет – в дверь звонят, а у нее на секундочку замирает сердце. Хару бежит так быстро, что чуть не поскальзывается на паркете, цепляется за ручку двери, скорее бежит открывать. Нет, прежде, как обычно, заглядывает в глазок, переводит дыхание, смотрит на то, что показывает камера – Хаято иногда такой параноик, когда дело касается безопасности…
В камеру смотрит мальчик из доставки, и сердце у Хару как будто останавливается. В руках у мальчика букет из подсолнухов, до Рождества осталось меньше минуты, а Хаято опять не придет. И от этого так больно, что она бы начала плакать, но вначале надо забрать букет.
- Привет, - усмехается «мальчик из доставки», стягивая кепку, когда она открывает дверь. Хару непонимающе смотрит на него, и пальцы, сжимающие дверную ручку, дрожат.
- Сюрприз, - поясняет «мальчик» и по-хозяйски оттесняет ее в сторону, на ходу стягивая спецовку и разуваясь.
Хару машинально тянет дверь на себя, щелкает замком. Даже не смотрит на нее – куда уж смотреть-то, когда…
- Ну, чего стоишь? – интересуется Хаято, протягивая ей букет. В смысле, не протягивая, конечно, он вообще, кажется, так не умеет, сразу сует, чтобы ей оставалось только обнять его, уткнуться носом в заснеженные подсолнухи и смотреть на него круглыми глазами поверх цветов.
Сюрприз, называется.
И ведь хоть бы извинился, что опоздал!
Полночь наступает, когда Хаято уже стал совсем самим собой и даже каким-то чудом успел умыться. А Хару до сих пор в прихожей, в обнимку со своими подсолнухами. У нее сюрприз, ей можно.
- Да ладно тебе, - вздыхает мужчина, доставая из шкафа вазу и отбирая букет обратно. – Я же не опоздал. Видишь? – он кивает на гостиную, где надрываются часы. – Вовремя пришел.
- Дурак ты, - обиженно выдает Хару. – Я думала… я…
И в этот раз непрошенные слезы сдерживать не получается.
Хаято не любит женские слезы. Он возится с букетом и не Хару совсем не смотрит. Или делает вид, что не смотрит, потому что в какой-то момент не выдерживает и, недовольно ворча, вытирает ей нос праздничными салфетками. Они, между прочим, совсем не для этого, но Хаято, кажется, совсем все равно.
- Извини, - под нос себе фыркает он совсем не виноватым тоном. Хаято не умеет извиняться, Хаято привык, что он всегда прав.
- Звезду… не повесила… - всхлипывая, выдавливает из себя девушка. – Я звезду не повесила.
Хаято вздыхает, косится на елку так, будто это она во всем виновата – и в том, что он почти опоздал, и в том, что Хару плачет, и в том, что на столе места для букета с подсолнухами не найти.
- Давай уже свою звезду.
Хару стоит на полу и в одну секунду от него отрывается. Можно было бы подумать, что кто-то отключит гравитацию, тарелки со стола сейчас взлетят, рождественское печенье расплывется по комнате, и все то, что она так долго готовила, будет качаться в воздухе, портить им Рождество. Но с гравитацией все в порядке, рождественское печенье лежит на своем блюде, а у Хару в руках звезда, а сама Хару в руках у Хаято.
- Вешай быстрей, - требует он, видя, что девушка снова вернулась в реальность. – Мы опаздываем.
Он так выделяет это «мы», как будто Хару тоже опаздывает, и вообще они делают все это только из-за нее. А Хаято, конечно же, совсем не причем.
Впрочем, она привыкла.
Это ничего, что он почти опоздал. Что они почти опоздали. И курица все-таки остыла. И для букета на столе места совсем нет.
Зато пришел, зато звезду они вешали вместе. Как обещание – что в следующем году сделают это снова, и снова, и снова.
Только бы он всегда, всегда возвращался.
-
-
24.12.2011 в 10:50-
-
26.12.2011 в 14:56-
-
26.12.2011 в 15:57-
-
22.01.2012 в 23:27